Фрагмент стены в зале ожидания ж/д вокзала города Аральска. Когда-то в сотне метров отсюда плескалось море, теперь же о тех временах напоминают лишь мрачные памятники Советской эпохи и такие вот набранные цветным шпоном панно. Я специально оставил в кадре шапки батарей, чтобы вы оценили масштабы зрелища.
Что мы знаем про Аральское море? Мои знания, к примеру, почерпнуты из редких газетных заметок и курса школьной программы: умирающий край, павший жертвой Советской мелиорации и хлопковых гонок, ржавеющие в песках корабли, плюющиеся верблюды... Пожалуй, все. Интернет тоже обилием информации не балует. И мы решили разузнать все сами.
Традиционно, до Арала можно добраться либо со стороны Узбекистана, через Майнак (бывший рыболовецкий центр, а ныне город-призрак), либо через Казахский город Аральск. Вот он-то и стал целью нашего путешествия.
Поезд
Вокзал в Алматы, колоритный и суматошный, как все южные вокзалы. Такое ощущение, что их строили по одному проекту, и станция Кызыл Орда кажется сводной сестрой какого-нибудь Джанкоя в Крыму. Билеты в кассе продаются только в одну сторону.
-- Сезон, что же вы хотите? — удивляется продавщица. — До конца месяца обратных и не ждите. Попробуйте купить в Аральске.
Недолго думая, берем билеты в один конец. Сомнительную перспективу торчать в песках три недели воспринимаем с улыбкой: как пойдет.
Отвык я от наших Советских плацкартных вагонов. В Канаде не принято путешествовать железной дорогой, все больше машиной, либо самолетом. Казахский поезд чем-то неуловимо напоминает Индийский, то ли излишней кучностью пассажиров, то ли их колоритом. Но если в Индийском тебе нальют острой баланды с рисом в плоские углубления на железном подносе, то здесь на каждом полустаночке шустрая бабулька облагодетельствует вареной картошкой с маслом, яйцами или вяленой рыбой на закуску. А о преимуществах дорожной вареной курицы распространялся еще Остап Бендер.
Южный поезд живет бурной муравьиной жизнью. Здесь свои законы и своя иерархия.
На третьи полки шустрые торговцы закидывают клетчатые китайские сумки с чем-то хрустким и сыпучим, похожим на грецкие орехи. Покряхтывая, затаскивают бесконечные тюки с коврами, на вид синтетическими и дешевыми. В руках, авоськах, целлофановых пакетах несут дыни. Белые и желтые, округлые и овальные. Маленькие, словно пушечные ядра, и настоящие гиганты, едва помещающиеся на столах. Поддавшись общей истерии, тоже покупаю на перроне трехкилограммовою дыньку... Удивительно, сколько тонн товара можно впихнуть в обычный плацкартный вагон!
До отправления считанные минуты и нужно все успеть. Торговцы носятся так быстро, что невольно вызывают восхищение. Их перемещениями руководит проводница столь дородная, что формами приближается к шару, эдакий совершенный по исполнению танк в униформе. Всякий раз, когда мы с ней сталкиваемся в тамбуре или в проходе у титана, сдерживаю дыхание и подтягиваю живот к самому позвоночнику, рискуя быть раздавленным.
-- А у нас для журналистов чай бесплатный. И сахар тоже, — хитро улыбается она.
Ну, еще бы! В средней Азии к журналистам относятся настороженно. Тут каждый занят делом и, как говорят евреи, скромно делает свой гешефт. Лишние россказни ни к чему, а потому с залетными гостями лучше не ссориться: мало ли, чего они там понапишут в своих газетенках.
Наша проводница развила бурную деятельность. На крупных и мелких станциях она постоянно что-то продавала, а в Кызыл Орде умудрилась «толкнуть» налево тюк с полотенцами (стало сразу понятно, почему нам их так и не выдали). Везде, где только возможно, она разместила попутчиков. В своем купе, на свободных третьих полках, и даже в тамбуре, где на валиках матрасов обосновались две матроны, наперебой угощавшие входящих водкой.
Вообще азиатский проводник – бог вагона. На него работает пара мелких служек, чье положение в табели о рангах так и осталось для меня загадкой. Может быть, это кандидаты в проводники, а может негласные коллеги по «купи-продай» бизнесу. Кроме того, есть еще двое-трое вольнонаемных, большей частью из бедных проезжающих. Вымести пол, выдраить загаженный туалет – азиатский проводник никогда не станет заниматься этим сам. Он выше этого. Если нет денег, а ехать все-таки надо, вовсе не обязательно, по примеру кота Бегемота, потирать усы гривенником. Садитесь «за так», садитесь и отрабатывайте!
За окном пустыня да степь, степь да пустыня. Полуразрушенные глиняные мазанки, редкие верблюды вперемешку с коровами. Жаркий, безрадостный пейзаж. Несколько оживили картинку окрестности Байконура, — здесь даже пустота приведена в строгий военный порядок, а силовые будочки на насыпи по укреплению не уступают дотам.
-- Чтобы граждане медь не воровали, — поясняют с соседней полки.
Аральск
Час ночи. На исходе вторые сутки пути. За окном мелькают огни Аральска. Стоянка три минуты. Одуревшие, вываливаемся на перрон. Уже перед самым выходом, кто-то под покровом темноты умыкнул из нашего пакета то, что плохо лежало. В этот раз плохо лежали две кружки и дыня. Ну, кружки – ладно, я купил их на полустанке за доллар, но дыня?! Это все равно, что на сахарной фабрике рафинад воровать. Видимо, этот человек решил таким образом бороться с вселенской энтропией.
...
Рыболовецкое судно "Лев Берг", ставшее на прикол в далекие семидесятые. Это самый центр Аральска. Напротив него когда-то располагался ресторан, по рассказам старожилов, весьма неплохой. Вдалеке слева — узкоколейка и порт — теперь развалины над гнилым болотом.
Начало второго. Бледные звезды в мутном небе. До частной гостиницы езды минут пять. На самом деле это просто большой дом-распашонка с несколькими просторными комнатами. В нашей — пара мягких кроватей и ковер на полу. В углу тумбочка, телевизор, и даже крохотная стереосистема. За все удовольствие 1500 тенге [примерно 12$] с человека в сутки. Сами хозяева спят на топчане во дворе. Думаю, мы занимаем их койки.
После унылого, однообразного поезда, на нас мазками наваливаются яркие впечатления: баня с обшарпанными стенами, провисший потолок, о который все время задеваешь макушкой, рваная дранка стен. Теплая вода из кадушки. Боже, какое же это счастье, снова вымыться!
Два ночи. Кухня. Традиционный чай. Наша хозяйка, крепкая женщина с красивым лицом и тяжелыми руками в синяках, неустанно подливает заварку в пиалы и глядит скорбно.
-- Скорая приезжала, — поясняет она. – Все руки искололи, живодеры... А правду вам все равно никто не скажет, вы тут чужие. И про анемию, и про то, что нет молока у матерей, и про высокую детскую смертность. На все вопросы будут отвечать, что все хорошо. Сегодня вот умерла завуч школы – пятьдесят один год. Сказали – низкое давление. А разве от этого умирают? У нас ведь, по мусульманским законам, не вскрывают– умерла уже, чего тревожить?
Мы с Иркой, словно две губки, впитываем любую информацию, — переваривать будем потом. Но от этой печальной исповеди становится как-то не по себе.
-- Сейчас хоть вода есть, полегче стало. А раньше в цистернах привозили, покупать приходилось.
Воду в Аральск в самом деле провели, и довольно вкусную. Несколько лет назад на большой глубине гео-разведка обнаружила артезианское озеро, и теперь днем и ночью десяток станций выпивают его, словно коктейль через трубочку, снабжая весь регион. По подсчетам ученых, этих запасов хватит лет на тридцать.
Заговорили про море.
-- Когда-то оно прямо возле дома плескалось, мне лет шесть было. Сейчас сорок один, а море в восьмидесяти километрах... Много народу приезжает, в основном иностранцы. Из Дании, из Франции. Даже фильм снимали. Один фотограф вот был. Корабли заброшенные видели? Ну, увидите еще. Так он детишек по городу собрал, каждому по 200 тенге [примерно 1.5$] дал, и заставил на кораблях этих позировать. Так туда целый город набежал.
При упоминании о заветных кораблях, вскидываемся, словно гончая на выстрел.
-- А где они, эти корабли?
-- Выйдите из дому, пройдете налево, потом прямо, потом... – получается, всего в двух шагах.
Решаем немного полежать и подняться к пяти утра, чтобы поймать лучший для съемки свет и захватить почту, телеграф, телефон город в полное наше распоряжение.
Просыпаемся разбитые и подавленные, удивленно смотрим друг на друга. Начинаю понимать, что имела в виду наша хозяйка. У вас бывало ощущение, когда вроде и выспался, но подняться с кровати нет никакой возможности? А если взять себя за шиворот, поставить на ноги, то каждый шаг дается с трудом, и весь ты словно на шарнирах, подвешен за веревочки – ткни, распадешься на части? Не ходим и даже не передвигаемся, — ползаем на одной силе воли.
Мы так и не смогли выяснить причину такого состояния. Оно преследовало нас каждый день до тех пор, пока мы не уехали. То ли в этом виноват соленый ветер пополам с песком, заставляющий менять оптику на камерах под рубашкой, и к концу дня буквально выедающий глаза. То ли сухая жара и пустынное солнце, в самом деле, белое. А может быть, все в мире связано, и не бывает действий без последствий, и если взять такой вот процветающий край, переломать его, вывернуть наизнанку, то и отвечать он будет также, вытягивая энергию и отвечая болью на вторжение... Мистика какая-то.
Тридцать лет назад это был морской берег, сейчас до него восемьдесят километров.
Это не домик бывшего начальника таможни, это просто типичный дворик в самой, что ни на есть, Азиатской глуши (колхоз Джамбул, Казахстан). Съемка с рук, сборка из семи вертикальных кадров.
Девять часов. Звякают ведра. Сквозь плотно зашторенные окна пробивается солнце. Наш приезд оговорен заранее, но все приходится перестраивать на ходу. Местные пятизначные телефонные номера и непривычные на слух имена надолго застревают в памяти. Наконец все вопросы улажены, и в наше распоряжение поступает УАЗик с водителем Сейнова, бывшим рыбаком, а теперь почтенным аксакалом.
Ранее утро, а солнце жарит так, что мухи обжигают об УАЗик лапки. Что же будет к обеду... Перед нами крепкая степная дорога – глубокая колея с утрамбованным до состояния камня песком. Редкие ухабы, поросшая колючкой обочина. Пройди здесь дождь, и проехать можно будет только на танке.
Наш аксакал Сейнова возносит молитву Аллаху и отгоняет нечистого всякий раз, когда по сторонам мелькают придорожные кладбища — резные арки и кирпичные портики с полумесяцами на маковках.
Два часа тряски, и впереди появляется наша сегодняшняя цель – рыболовецкое хозяйство Джамбул. В паре километров от него – вожделенное кладбище кораблей, заветная мечта. У нас возникает полное ощущение, что мы попали в Советское, «доперестроечное» время. Ничто здесь не меняется, только дома ветшают. Нежданных гостей повели к председателю колхоза, он здесь бог и хозяин, и никакой визит не возможен без его санкции.
-- Пойдемте в дом, чайку выпьем.
Полдень. Самое неблагоприятное время для съемки. Что же, можно и чаю...
Азиатское гостеприимство напоминает топкое, непроходимое болото: стоит только раз попасть, увязнешь по макушку. Наши посиделки затянулись на четыре часа. Сначала подали шурпу [густой суп из баранины] и принялись кормить до тех пор, пока мы не откинулись на подушки, бездыханные. Потом навалилось обещанное чаепитие с множеством варений и сладких радостей, от кишмиша до каймака [сливок] в вазочках.
Здесь сильны не просто восточные, но мусульманские традиции. Жена председателя – робкая женщина на шестом месяце беременности, сидела в углу стола возле самовара, уставив глаза в пол, и все время подливала в пиалы чай. После трапезы обязательная молитва.
Наша квартирная хозяйка в Аральске оказалась права: сходу нам никто ничего не расскажет.
-- Вы кто, журналисты? – и дальше, как по сценарию: — У нас все хорошо, все хорошо!
Предсказуемостью это напоминает реакцию жителей туристских троп в Непале: завидев камеру, вытягиваться по струнке и просить десяток рупий в обмен на получившееся «паспортное» фото.
-- У нас все замечательно, рыба есть, никто не болеет, все довольны, — радуется председатель нашим вопросам, и только косит хитрым глазом на объектив видеокамеры.
-- А как вы относитесь к инициативе Нурсултана Назарбаева о восстановлении региона?
-- Хорошо относимся, — и снова порция елейной радости.
Наше желание «пообщаться с народом» натолкнулось на его мягкий, но неумолимый отпор:
-- Зачем вам ходить-смотреть, давайте лучше еще чаю выпьем!
-- Да нет, спасибо вам. Мы все же погуляем.
-- Ай, зачем гулять. Давайте отдохнем после обеда. Вашему аксакалу нужен послеобеденный сон!
Ради нашего аксакала вновь опускаемся на подушки и бодро строчим впечатления в записные книжки под его мощный храп. Председатель, хитрющая лиса, куда-то испарился. Его женщины так и не обмолвились с нами ни единым словом, только быстро прибрали со стола и скрылись на своей половине.
Прохладный полумрак. Окна плотно занавешены. Четыре часа пополудни. Ох, восток, восток! Почтенный аксакал вроде бы и спит, но в то же время сквозь полуприкрытые веки внимательно нас изучает. Мы переговариваемся вполголоса, для конспирации изредка переходим на английский.
Источник: http://dima-chatrov.livejournal.com
