Формально Россия — федеративное государство. Однако так было не всегда. Столетия Московское царство, а позже Российская империя расширялись под влиянием геополитической логики, мало заботясь о правах народов. Да и в СССР уважение к «правам национальных образований» было тем еще: достаточно вспомнить депортации чеченцев или крымских татар. Все изменилось в первые годы новой российской государственности: казалось бы, федерация начала строиться «снизу», понуждая центр принимать условия регионов.
Как мы сейчас видим, такая фронда была недолгой: с начала 2000-х годов Москва укрепила свою власть над регионами — «вертикаль», навела «бюджетную дисциплину». Сегодня эта конструкция кажется прочной — но чем сильнее власть центра, чем больше сходств возникает у демократической федерации с державной империей, тем нужнее оказывается непредвзятый анализ того, как возникла, что представляет собой и с какими рисками может столкнуться современная российская государственность. Для этого стоит обратиться к истории, хотя часто можно услышать, что она у нас особенная. И да, и нет — сказал бы я.
ВЕЛИКИЕ ПОХОДЫ
В 1492 г. Колумб открыл Америку. К середине XVI столетия Испания и Португалия «освоили» Южную часть континента, к началу XVII Франция и Британия закрепились в Северной.
Россия не отставала. В 1580 г. Ермак начал завоевание Сибирского ханства, через тридцать лет русские достигли Енисея, а через сто — Камчатки и Берингова пролива. Сибирские города — от Тобольска до Томска и от Красноярска до Иркутска — были основаны раньше, чем крупнейшие современные мегаполисы США. При этом русские — как испанцы, французы и англичане — колонизировали Сибирь, массово переселяясь на новые территории и составив там большинство населения.
К началу XIX века как в Северной Америке, так и к востоку от Урала на выходцев из «метрополий» приходилось более 70% жителей. Колониальную природу Сибири признавали все выдающиеся русские историки — от Ю. Крижанича до В. Ключевского, от Н. Ядринцева до Г. Федотова.
Иначе говоря, русские — одна из 5 европейских наций, принявших участие в гигантской волне переселенческой колонизации XVI — XVIII веков. Более того, освоенные ими территории превышали по площади все владения Испании в Америке — от Калифорнии до Огненной Земли.
Но что случилось дальше? Европейские поселенцы быстро восприняли эпоху Просвещения и заявили о претензиях на независимость. Всего за полвека — с начала американской революции 1776 г. по середину 20-х годов XIX века — испанские, португальские и английские колонии в Америке были потеряны. Сибирь же осталась территорией России, и благополучие всей страны прирастало ее богатствами.
НАТИСК НА ЮГ
Затем начался второй этап вселенской драмы.
Распростившись с заокеанскими территориями, великие державы с конца XVIII века начали новую волну экспансии — Drang nach Suden. Европейцы направились в Индию, Юго-Восточную Азию и Африку. Но теперь уже без массового переселения: новые территории контролировались военной силой и вассальными отношениями, а доля европейцев в населении не превышала 1,5 — 2%.
На протяжении XIX столетия мир был поделен. Берлинский договор 1885 г. закрепил раздел Африки.
И — как бы удивительно это ни казалось — Россия последовала «южному» тренду.
В 1801 г. она присоединила территории современных Азербайджана и части Армении, в 1810-м — Ингушетии и Абхазии, в 1813-м — Дагестана, в 1822-м — большую часть нынешнего Казахстана, в середине XIX века — Адыгею и Чечню, с 1868 г. начала завоевание Средней Азии.
В том же 1885 г. русские вышли на границы британских владений в Пакистане и Афганистане.
ИСХОД РУССКИХ
Что случилось дальше, мы знаем.
После Второй мировой войны заморские владения европейских держав обрели независимость — кто мирно, а кто в долгой вооруженной борьбе. Но и в этот раз уже СССР сохранил свои территории.
Во многом благодаря тому, что в Средней Азии и на Кавказе, помимо установленного в царские времена военного контроля, была куда более серьезная колонизация, чем в европейских владениях, завоеванных в XIX веке: в 1989 г. доля русского, украинского и белорусского населения в Казахской ССР составляла 44,4%, в Чечено-Ингушской АССР — 24,8%, в Киргизской ССР — 24,3%...
Однако история взяла свое: СССР распался спустя 40 лет после начала дезинтеграции европейских империй. Исход русских из бывших советских республик стал крупнейшей ремиграционной волной: только из Средней Азии и Закавказья уехали 4,5 млн. человек. И сейчас самая большая доля русских на постсоветском пространстве — до 30% в… не слишком привечаемой Москвой Латвии.
ОКРАИНА И ЦЕНТР
Все это дает основания иначе взглянуть на нашу страну. А Россия сегодня — уникальное политическое образование. Значительная ее часть — поселенческая колония, не отделившаяся в отличие от европейских колоний. Россия — нечто типа Англомерики или Портобраза, которые могли бы быть на карте, не отложись 13 колоний от Англии в 1776 г. и Бразилия от Португалии в 1822-м.
При этом в «метрополии» не замечают меняющегося баланса потенциалов центра и периферии.
На закате советской эпохи на Сибирь приходилось 13% экономического потенциала СССР и менее 10% его населения (при том что зауральские земли составляли 57,1% территории страны).
Но теперь земли к востоку от Урала — это 74,8% территории России и 20,3% ее жителей.
Более того, по итогам 2012 г. от 68 до 75% всего экспорта страны составили товары, добытые или первично переработанные в Сибири.
А всего два платежа — налог на добычу полезных ископаемых и экспортная пошлина на нефть и газ (оба по преимуществу «сибирские») — обеспечили 50,7% доходов федерального бюджета.
Лишись Россия сибирского экспорта — она немедленно скатится с 9-го на 30-е место в рейтинге глобальных экспортеров, расположившись за… Австрией.
Сегодня не Сибирь — восточная окраина России, а Москва — крупный непроизводительный город к западу от Сибири.
ТРИ В ОДНОМ
С другой стороны, в составе России остались территории, присоединенные в XIX веке на Северном Кавказе. И сегодня они выглядят совершенно особенными хотя бы по одной причине: в них практически нет русского населения. Доля русских, украинцев и белорусов, проживающих в Дагестане (по переписи
2010 г.) — 3,6%, в Чечне — 2,2%, а в Ингушетии — 0,8%. Это меньше, чем, например, в независимом Узбекистане и даже в Туркмении. По сути, это воспроизведение колониальной ситуации не XVII века, а XIX столетия, когда главными факторами удержания владений были военная сила, вассальные отношения и, разумеется, экономическое развитие (только за 1851 -
1910 гг. англичане построили в Индии в 3 раза больше железных дорог, чем было в самой Англии).
У нас вместо железных дорог строят небоскребы и горнолыжные курорты, но в целом принципы те же.
Таким образом, не будет преувеличением утверждать, что Россия сегодня состоит из 3 типов субъектов.
Во-первых, это Центральный и Уральский регионы, где доминирует индустриальный тип производства, относительно самодостаточная экономика и в целом стабильная численность населения.
Во-вторых, это Сибирь и Дальний Восток, которые используются как экономическая колония, откуда получается большая часть доходов бюджета и которые деиндустриализируются и теряют жителей.
В-третьих, это Северный Кавказ — главный получатель федеральных субсидий, экономически несостоятельный и демонстрирующий постоянный рост населения и возрождение традиционных — если не сказать архаичных — ценностей.
На мой взгляд, выстраивать отношения с субъектами каждой из этих групп на тех же основаниях, как и с прочими, контрпродуктивно.
ТОЧКА РАЗРЫВА
Сегодня Москва не обращает внимания на эту проблему. В лучшем случае в центре ее внимания различие экономических потенциалов регионов — и этим, разумеется, нельзя пренебрегать. В России из 83 регионов всего 11 «доноров», чьи доходы распределяются между остальными. При этом разрыв между самыми богатыми регионами (Тюменской и Сахалинской областями с 987 и 970 тыс. руб. валового регионального продукта на человека) и отстающими (Чечней и Ингушетией с 55 и 52 тыс. руб.) составил в 2010 г. 18 — 19 раз.
Для сравнения: в США подушевой региональный продукт в самом «процветающем» Дэлавере ($69,7 тыс. в 2011 г.) превышает этот показатель в замыкающем список Айдахо ($34,3 тыс.) «лишь» в 2 раза. В Бразилии, стране с одним из самых высоких в мире коэффициентов имущественного неравенства, ВРП на душу населения в штате Сан-Паулу (25,8 тыс. реалов) превышает показатель самого бедного штата Мараньян (5,9 тыс. реалов) в 4,4 раза. В Евросоюзе разрыв в подушевом валовом продукте между Люксембургом и Болгарией — 5,9 раза, но ЕС — не единое государство.
Нельзя не видеть и того, что этот разрыв в России формируется именно между, с одной стороны, сырьевыми регионами, управляемыми как экономическая колония, и, с другой — «республиками», больше похожими на Эмираты и управляемыми через сложную систему полувассальных отношений. Такой конструкции никогда не было ни в одной империи, не говоря о подлинно федеративном государстве. Не замечать этого — значит рисковать единством России и ее будущим.
Cибирь давно уже стала главным поставщиком богатств в стране — от нефти, газа и алмазов до... оленьих рогов.
Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
ПРОЕКТ — ВОСТОК
На мой взгляд, следует задуматься над дифференцированной стратегией регионального развития России.
Прежде всего надо сделать все возможное, чтобы не допустить деградации восточных регионов. Важнейшее условие для этого — резкое увеличение их экономической самостоятельности. Логика проста. Сегодня, когда не менее $320 — 350 млрд. российской экспортной выручки формируется за счет товаров, произведенных в Сибири, а доходы и налоги осаживаются в Москве, никакие инвестиции из центра не компенсируют откачки финансовых потоков из востока страны.
Я убежден, что будущее — за созданием специального регионального фонда, в который перечислялось бы не менее ? этих доходов — т. е. как минимум
2 трлн. руб. в год. Этот фонд мог бы 20 — 25% этих средств направлять на возвратные инвестиции, а остальными суммами гарантировать частные инвестиции в инфраструктуру, транспорт, жилье, логистические сети, разведку недр и заводы по их переработке. Цель — в придании развитию Сибири и Дальнего Востока характера бизнес-задачи по формированию эффективного и успешного экономического комплекса.
Сегодня большая часть проектов в регионе представляется либо показухой, необходимой федеральным властям, либо результатом лоббизма крупных монополий. А развитие региона должно проходить в условиях нарастания конкуренции и активного привлечения частных — в том числе иностранных — инвесторов. Сибирь должна стать новым центром развития, обращенным не к Китаю как основному покупателю ресурсов, а на Тихий океан — к США, Японии, Южной Корее как источникам технологий и инвестиций.
Сам Китай, не надо забывать, поднялся на частной инициативе и открытости тихоокеанским рынкам — и именно так нужно развивать Сибирь: сохраняя ее полное политическое единство с Россией, но обеспечив ей значительную хозяйственную автономию. Это, замечу, приведет к снижению сырьевых доходов федерального бюджета и тем самым повысит мотивацию к модернизации экономики (но это уже другая тема). Такая логика, на мой взгляд, может и должна спасти единство основных частей современного Российского государства.
СЛИШКОМ ОСОБЫЕ
Параллельно следует изменить и отношение к республикам Северного Кавказа.
По данным Росстата, валовый региональный продукт 6 северокавказских республик (Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Карачаево-Черкесии) составляет 1,3% от ВВП России при населении 4,9% от общего числа жителей страны.
И есть ощущение, что данные по ВВП сильно завышены, они отражают в основном «услуги сферы госуправления» — ведь из того же источника известно, что доля этих регионов в продукции аграрного сектора — 0,4%, а промышленности — 0,36%.
При этом политически роль региона велика: если бы, например, на выборах в Госдуму VI созыва здесь не случилось аномально высокого голосования за «Единую Россию», партия не взяла бы в парламенте большинства.
Разыгрывается и «культурная» карта: влиятельные политики аргументируют свою приверженность тем или иным законам фактом, что в «некоторых республиках Кавказа» их могут «неправильно понять». Это крайне тревожная тенденция, недопустимая для сложносоставных общностей: напомню, веками бытовавший в Индии обычай сжигания вдов на погребальных кострах их покойных мужей никак не влиял на законы Британских островов.
Вассальные территории не могут устанавливать правила для метрополии — особенно когда в них практически отсутствуют доминантные в стране этнические группы, а степень зависимости от центра все выше.
Для сравнения: когда в 1981 г. Греция вступила в ЕЭС и стала крупным реципиентом помощи, ее подушевой ВВП составлял 35% от среднеевропейского. К 2010 г. он достиг 67%.
В 2000 г. среднедушевой ВВП в республиках Северного Кавказа составлял 22% от среднероссийского, а в 2011-м — 18%. Динамика налицо.
Потому правильнее было бы задуматься об особых отношениях центра с этими территориями: с сохранением экономических дотаций и программ развития, но без местного самоуправления (а скорее — самоуправства) и с особыми законами, которые бы не сдерживали прогрессивного развития страны в целом.
НЕ ПОД ОДНУ ГРЕБЕНКУ
Может показаться, что предложенная стратегия направлена на «развал страны» — и я уверен, что найдутся сотни «экспертов», которые воспримут ее именно так. Но не следует забывать, что самые на первый взгляд нерушимые и унифицированные конструкции на поверку оказываются самыми непрочными. Чем больше жизнь регламентируется под одну гребенку, тем больше потом возникает проблем.
Пример СССР и «крупнейшей геополитической катастрофы ХХ века» должен учить нас гибкости. Не мы с вами создали Россию такой, какова она есть: наша страна — продукт долгой и сложной истории. Не все народы вошли в ее состав добровольно; не все они имеют схожие культурные традиции и историческую память; не все регионы равно богаты экономически. И если так случилось, то наш с вами долг — учитывая эти различия, дать всем частям страны развиваться как можно динамичнее, с учетом их специфики. И не ограничивать другие ее части в их собственном прогрессе.
Тем временем в Грозном строят гигантские мечети и небоскребы, а по дорогам раскатывают дорогие автомобили.
Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
Владислав Леонидович ИНОЗЕМЦЕВ — доктор экономических наук, заведующий кафедрой мировой экономики факультета госуправления МГУ, член коллегии Министерства регионального развития РФ.
Данная статья отражает личное мнение автора.
А я бы добавил четвертый - Москва!