"Моего деда от сумашествия в Серовской камере–одиночке НКВД спасла мышь. Он рассказал эту историю моей маме, а она мне.
Простая и неоднократно рассказанная другими узниками история. Был момент, когда после очередного допроса, избитый, доведенный до безумия, он приуготовлял себя в мыслях к смерти — головой об стену, зубами в запястье, да как угодно, только чтобы конец. И тут присеменила к нему из темноты мышь. Он, лежа на каменном полу, видел ее бусинки глаз и боялся пошевельнуться. Она приблизилась к нему и повела острым носиком туда–сюда... Он кормил ее, что перепадало в карцере самому. Он ждал ее, он разговаривал с ней, он в те минуты мог бы убить любого, чтобы защитить ее жизнь. Выжил, отсидел и успел еще выкурить не одну беломорину, сидя на лавочке перед домом с двухлетним внуком (со мной).
Мы не знаем, когда и как они нас спасут. И кто они? Не угадаешь.
Зимой 1973 года я, стоя на ночной вахте, топтался под Полярным сиянием на борту РПК СН (такая подводная лодка). Потом соскользнул в тулупе и с автоматом в черную воду. Орать не стал, боясь, как говорится в одном фильме, что "ЧП припишут". Бултыхался, греб к свисающему швартовому канату. Но уже и начал понимать, что не догребу. И вдруг прямо перед моим носом высунулась маленькая морда с усами вразлет. Нерпа. Она крутилась вокруг меня, почти тыкаясь носом в мой нос. И даже что–то фыркала. "Понял, — сказал ей, — никто и не паникует". И еще что–то болтал... И, как вы понимаете, выжил. Добрался до кормы и выполз на борт. И первым делом оглянулся. Усы торчали над водой. Нерпа улыбалась.
Повторю, мы не знаем, когда и как они нас спасут. И кто они? Не угадаешь. Надо только беречь их. Беречь и любить задолго до того, как ты попадешь в беду".
Автор: Владимир Ермолин (via).
