Альберт Рис Вильямс в своей знаменитой книге «Путешествие в революцию»
так описывает то, что он видел, вероятно, 26 (или 27) октября: «Уходя из
дворца через единственную оставленную для выхода дверь, мы увидели
около неё молоденького командира-большевика, поблизости от него стол и
двух солдат, которые обыскивали всех, кто выходил, чтобы из дворца не
были унесены никакие ценности. Лейтенант снова и снова повторяя:
«Товарищи, этот дворец теперь принадлежит народу. Это теперь наш дворец.
Не воруйте у народа. Не позорьте народ».
Здоровые, бородатые
солдаты, краснея, отдавали добычу: одеяло, потёртую кожаную диванную
подушку, канделябр, вешалку, сломанную рукоятку китайского меча…»
Ситуация в Зимнем дворце сразу стала объектом инсинуаций и открытой
политической борьбы. Оппозиционные большевикам газеты тотчас обвинили их
в полном разгроме дворца после его взятия революционными войсками. Но
были и иные точки зрения. На второй день после взятия Зимнего дворца
газета «Правда» за 27 октября в заметке «Зимний дворец взят» сообщает:
«В городе царит образцовый порядок». Чтобы организовать спасение
сокровищ эрмитажной коллекции, по предложению А,В, Луначарского Ревком
предоставил специально созданной художественной комиссии особые
полномочия «для розыска похищенных из Зимнего дворца ценностей — в
ломбардах, на рынках, у антиквариев и т. д.». Кое-что удалось найти...
Через 5 дней после штурма специальная комиссия Городской Думы произвела
обследование разгрома Зимнего дворца и установила, что в смысле ценных
художественных предметов искусства дворец потерял, но немного. В тех
местах, где проходили грабители, комиссия столкнулась с картинами
настоящего вандализма: у портретов прокалывались глаза, повреждены
кожаные сиденья, дубовые витрины с ценным фарфором пробиты штыками,
ценнейшие иконы, книги, миниатюры и т. п, были разбросаны по полу
дворца.
До революции полуподвальный этаж Зимнего дворца был занят винным
погребом. Здесь хранились столетние коньяки, испанские, португалькие,
венгерские и другие вина. По данным городской думы в подвалах Зимнего
хранилась пятая часть всего запаса алкоголя в Петербурге.
Огромные
запасы вина в погребах Зимнего дворца могли стать и стали миной
замедленного действия, которая и рванула 3 ноября. В этот день в ВРК
поступило тревожное сообщение из Совета рабочих и солдатских депутатов
Адмиралтейского района столицы: «В Зимнем дворце разграблен винный
склад. Караул перепился. Угрожает опасность, так как в складе миллионы
бутылок».
Ситуация было достаточно щекотливая — применять оружие было нельзя, а
уговаривать пьяных (иногда до бесчувствия) было бесполезно. Плохо было
также и то, что весть о погроме винного хранилища быстро
распространилась по городу, и к дворцу стали стягиваться сомнительные
личности и другие солдаты.
3 ноября 1917 года, когда в городе начались винные погромы, пострадали и хранилища бывшей царской резиденции.
Из
воспоминаний Ларисы Рейснер о событиях в погребах Зимнего дворца: "Их
заваливали дровами, замуровывали сперва в один кирпич, потом в два
кирпича — ничего не помогает. Каждую ночь где-нибудь пробивают дыру и
сосут, вылизывают, вытягивают, что можно. Какое-то бешеное, голое,
наглое сладострастие влечёт к запретной стене одну толпу за другой. Со
слезами на глазах рассказывал мне фельдфебель Криворученко, которому
поручили защищать злосчастные бочки, о том отчаянии, о полном бессилии,
которое он испытывал по ночам, защищая один, трезвый, со своим
немногочисленным караулом против настойчивого, всепроникающего
вожделения толпы. Теперь решили так: в каждое новое отверстие будет
вставлен пулемёт".
Но и это не помогло. В конце концов было решено уничтожить вино на
месте: "...Вызвали тогда пожарных. Включили они машины, накачали полные
подвалы воды и давай всё выкачивать в Неву. Потекли из Зимнего мутные
потоки: там и вино, и вода, и грязь — всё перемешалось... День или два
тянулась эта история, пока от винных погребов в Зимнем ничего не
осталось".
Зинаида Гиппиус записала тогда в дневнике: «4 декабря 1917
г. Винные погромы не прекращаются ни на минуту. Весь Петроград... пьян.
Непрерывная стрельба, иногда пулеметная. Сейчас происходит грандиозный
погром на Васильевском. 5 декабря. Ничего особенного. Погромы и стрельба
во всех частях города (сегодня восьмой день). Пулеметы так и трещат...
Раненых и убитых в день не так много: человек по 10 убитых и 50
раненых».
Особое внимание грабителей было уделено винному погребу, представлявшему
собой ценность в несколько миллионов золотых рублей и состоявшую из
раритетных вин, многим из которых было более века. Охрана, выставленная
уже новой властью, сдерживала натиск. Получилось, что штурм Зимнего был
небольшим приключением в сравнении с наступлением на подвалы. На первых
порах грабителям проникнуть туда не удалось, но все попытки замуровать
подвалы с целью уберечь от разграбления также оказались безуспешными и
небезопасными — мог произойти взрыв от винных паров и тогда Эрмитаж и
Зимний -достояние Республики, взлетели бы на воздух.
Луначарскому докладывали: «Преображенский полк, охранявший Зимний
дворец, пришлось убрать, ввиду массового хищения вина, и заменить
Павловским полком. У многих (даже часовых) обнаружено по несколько
бутылок вина. Многие были пьяны». На заседании Петроградского Ревкома
уже 24 ноября тот же А.В. Луначарский с тревогой предупреждает «о
возможных ночью эксцессах введу того, что при уничтожении вина в Зимнем
дворце большинство участвующих в этой работе пьют». Однако решение было
принято нерешительное: «1) Послать телефонограммы во все районные
Советы» и предупредить товарищей, чтоб не пили и вообще следили за
трезвым состоянием революционных масс; «2) Послать двух товарищей в
Зимний дворец».
Из "Несвоевременных мыслей" М. Горького
"Вот уже почти две
недели, каждую ночь толпы людей грабят винные погреба, напиваются, бьют
друг друга бутылками по башкам, режут руки осколками стекла и точно
свиньи валяются в грязи, в крови. За эти дни истреблено вина на
несколько десятков миллионов рублей и, конечно, будет истреблено на
сотни миллионов.
Если б этот ценный товар продать в Швецию – мы
могли бы получить за него золотом или товарами, необходимыми стране –
мануфактурой, лекарствами, машинами. Люди из Смольного, спохватясь
несколько поздно, грозят за пьянство строгими карами, но пьяницы угроз
не боятся и продолжают уничтожать товар, который давно бы следовало
реквизировать, объявить собственностью обнищавшей нации и выгодно, с
пользой для всех, продать.
На эту тему у известного
художника-перевёртыша И.А. Владимирова есть яркая картина.Он пририсовал
здесь к реальной канве событий только одну деталь: повязки красной
гвардии. Дескать, большевики громили и пили хотя они как раз пытались
бороться с этой стихией.
Маловероятно, чтобы два, даже самых ответственных и революционных
«товарища», смогли бы остановить сотни перепившихся солдат и матросов с
оружием. Проект уничтожения вин в Ревкоме поначалу был отвергнут —
прозвучало предложение о вывозке вин за границу. Впервые в отношении
коллекционного вина появляется коммерческий подход. 19-20 ноября
Совнарком спешно ведёт переговоры со шведскими представителями, но
распитие и воровство продолжаются. Тогда Ревком предварил войну за вино и
сам устроил настоящий погром в винных подвалах, чтобы уничтожить
коллекцию. Как вспоминал об этих событиях Троцкий, «...вино стекало по
каналам в Неву, пропитывая снег, пропойцы лакали прямо из канав». Чтобы
пресечь бесконтрольное разграбление коллекции, ВРК вынужден был
пообещать ежедневно выдавать представителям воинских частей спиртное из
расчета по две бутылки на солдата в день.
Огромное хранилище уникальных вин в Зимнем дворце было вовсе не
единственным в столице. Операция по обнаружению вин и вообще спиртного,
начатая ВРК после пьяного погрома в Зимнем дворце, привела к тому, что
«в разных частях города Военно-революционным комитетом открыты большие
запасы дорогих вин. В одном из складов найдено более чем 600 000
бутылок, — сообщала газета «Рабочий и солдат». — В связи с опасностью,
которую эти вина представляют при недостаточной охране, был предложен
ряд мер, вплоть до уничтожения всех вин или отправки их в Кронштадт, ибо
там может быть гарантирована их целостность и неприкосновенность».
В Петрограде коллекционные вина хранились также в подвалах дворцов
великих князей и толстосумов того времени — Юсупова, Фаберже, да и любой
министр двора мог похвастаться неплохой подборкой вин со всего света, В
столице находились также хранилища спиртного, принадлежащего
иностранным фирмам и владельцам. Фирма «Келлер и К.» решила вывести свои
запасы спирта в Финляндию. Но вокруг складов фирмы уже собирались
мародёры, поэтому Ревком поставил перед, руководством фирмы условие,
«чтобы спиртные напитки были погружены в вагоны в течение 5 дней».
Караул также должна была оплатить фирма. «В противном случае будет
приступлено к уничтожению всех запасов» — заявил ВРК. Судя по всему,
фирма «Келлер и К.» не смогла вовремя вывезти свой спирт. ВРК были
вызваны три паровые пожарные машины Московской пожарной части, которые и
выкачали в канализацию весь спирт. К подобному решению подвигло, прежде
всего, то, что часть революционных солдат совместно с некоторыми
обывателями начали массово употреблять продукцию «проклятых буржуев».
Во второй половине ноября случаи разгрома винных складов в Питере были
уже массовыми. Положение в городе становилось угрожающим. Стало
очевидным, что одной агитацией и призывами к революционной
сознательности дело не решить, и власть прибегла к силе. Создаётся
специальный хорошо вооружённый мобильный отряд для ликвидации погромов.
Аналогичные подразделения создаются и в районах города. Эти вооружённые
отряды в случае сопротивления стали применять оружие. Но остановить
стихию пьянства и пьяных погромов было трудно, более месяца эта проблема
была головной болью и Петроградского ВРК, и Советского правительства.
19 ноября ВРК с подачи Совнаркома расклеивает по городу очередное
«Воззвание», в котором чётко сказано: «Вина в Петрограде не будет».
Воззвание, имеющее, по сути, силу декрета, обращается в основном к
простым людям. Пьяниц и расхитителей спиртного власти впервые в
советской истории называют ... врагами народа. По существу, был введён
сухой закон. К тому времени в результате пьяной вакханалии и мерам по
уничтожению вина в столице почти не осталось.
Состояние петроградского гарнизона в то время весьма красочно обрисовал в
«Записках о гражданской войне» один из руководителей штурма Зимнего
Владимир Антонов-Овсиенко: «Особенно остро встал вопрос с погребами
Зимнего дворца. К этому времени сохранявший ранее свою дисциплину
Преображенский полк, неся караул у этих погребов, спился окончательно.
Павловский — наша революционная опора — также не устоял. Посылались
караулы из смешанных частей — перепивались. Ставились „комитетские“
караулы — не выдерживали. Посылались броневики разгонять толпу — команда
их после некоторого променада также начинала подозрительно шататься.
Как только наступал вечер, разливалась бешеная вакханалия. „Допьем
романовские остатки!“ — этот веселый лозунг владел толпой. Пробовали
замуровать входы — толпа проникала сквозь окна, высадив решетки, и
грабила запасы. Пробовали заливать погреба водой — пожарные во время
этой работы напивались сами. Только когда за борьбу с пьяницами взялись
гельсингфорские моряки (Гельсингфорс — шведское название города
Хельсинки, который в то время был главной базой российского балтийского
флота.), погреба Зимнего были обезврежены»...
21 ноября в очередном «Воззвании к населению» Петроградский Совет
характеризовал «погромное движение» как контрреволюционное и призывал к
его подавлению. 24 ноября Петроградский Совет крестьянских депутатов
потребовал от ВРК: «1) Издать декрет о борьбе с пьянством, принять самые
решительные меры к истреблению вина». Для прекращения массового
пьянства и погромов, возникающих на этой почве и, не имея реальных сил к
охране винных запасов в городе, ВРК 25 ноября намерился решить проблему
по примеру известного Гордия, т. е. вообще запретить «употребление вина
и спирта». В «Объявлении», опубликованном в этот день говорилось:
«Военно-революционный комитет указывает на то, что в настоящий момент
совершенно недопустимо употребление вина и спирта, за исключением
врачебных целей. Революционный долг и честь каждого свободного
гражданина возлагает на всех нас обязанность охраны революционного
порядка в городе». Но то ли объявление прочитали не все, то ли
«свободные граждане» были сильно опьянены свободой (и не только), но
призыв этот остался «гласом вопиющего в пустыне». Наивная вера в
сознательность масс себя не оправдала.
Власть начинает употреблять силу и даже расстреливать наиболее
агрессивных погромщиков, В частности, 24-25 ноября балтийскими матросами
были расстреляны толпы мародёров возле Зимнего дворца. Если во время
ночного «исторического» штурма дворца погибли шесть человек, то акции
ВРК после революции носили более кровавый характер. Судя по всему,
руководители ВРК и вообще лидеры советской власти поняли, что призывы и
обращения в сложившейся ситуации бессмысленны, поэтому на заседании ВРК
26 ноября, после очередного обсуждения вопроса «О вине», в очередной раз
постановили: «...уничтожить всё вино в продолжение 26-27 ноября. Спирт
также подлежит уничтожению». Что ж, лидеров революции понять можно —
если нечего будет пить, то не только пьяных погромов не будет и не
только Зимний дворец будет спасён: речь идёт о репутации власти, об
облике революционных солдат и спасении нового порядка, наконец.
27
ноября Петроградский ВРК, видя, что ситуация с пьяными погромами
выходит из-под контроля, принимает постановление об уничтожении всех
спиртных напитков в городе.По сути, вводится «сухой закон».
Пьяные погромы 1917 г. и особенно в период октябрьского переворота
(время с 25 октября 1917 г. по март 1918 г.) были в определённой степени
неизбежными. Они были показателем состояния общества и особенно
настроений солдатской массы. Многих тогда можно было позвать и на штурм
старого режима, и на штурм винного склада — для них всё едино. Это
зримое следствие деморализации. Погромы были неизбежны потому, что
наступил период безвластия, да к тому же многие считали, что большевики
это «не всерьёз и не надолго», поэтому надо пользоваться неразберихой. И
пользовались, пока власть не стала жёсткими методами бороться с
погромами и пьянством. Следствием «сухого закона» было не только
улучшение нравов, но и усиление самогоноварения, особенно в деревне.
Пришла новая беда, ведь на изготовление самогона тогда использовали в
основном зерно. Самогоноварение, как следствие прекращения торговли
спиртным, усугубило продовольственный кризис.
Из дневника современника -
5 Декабря. Все время идет редкая
перестрелка, продолжается грабеж винных погребов; около Биржевого моста
воздух напоен запахом шампанского от разгромленных складов, бывших под
зданием биржи; вечером впечатление такое, как будто бы находишься на
фронте и идет перестрелка секретов. Большевики приняли суровые меры
против винных погромов, но пока бессильны с ними справиться; на этой
почве происходят острые конфликты между солдатами гарнизона и
красноармейцами.
Петроград сейчас залит дезертирами и всевозможными отбросами фронта, торгующими, жиреющими и благоденствующими.
7 Декабря. Стрельба и погромы, несмотря на все комиссарские угрозы продолжаются;
10
Декабря.Идет приготовление общественного мнения и петроградского
населения к подошедшему уже вплотную продовольственному краху со
взваливанием всей вины на буржуев и на старый режим. Большевики в
объяснениях вообще не стесняются: ведь объявили же они, что пьяные
погромы последних дней организуются кадетской партией с целью ухудшить
общее положение и использовать для контрреволюции пьяное настроение
толпы.
