7 сентября украинская и российская стороны обменялись пленными и осужденными. Среди тех, кого помиловал президент России — украинский режиссер Олег Сенцов, осужденный на 20 лет по обвинению в терроризме. Пять лет Сенцов провел в ИК‑8 в городе Лабытнанги, что в Ямало-Ненецком автономном округе, на Полярном круге. Специально для «Новой газеты» Олег Сенцов передал свои впечатления о российской тюрьме.
Все тюрьмы похожи друг на друга как скорбные родственники. Но это лишь внешне, внутренним укладом они отличаются: есть места, где получше, есть — где похуже, а есть такие, где полный мрак. Увидеть и понять эти отличия человеку снаружи, не из системы очень трудно. Когда в тюрьму или колонию приезжает комиссия с проверкой, то в учреждении все чинно и аккуратно, заключенные ни на что не жалуются, администрация вежлива, проверяющие довольны. Реальная тюремная жизнь на время комиссии законопачивается и залакировывается. Когда комиссия уезжает, то все возвращается на круги своя, иногда на свои круги ада.
Труднопроизносимое название маленького городка у Полярного круга для простых людей не скажет ничего. Для зэков, наоборот, очень многое. Лабытнанги или в простонародье Лабытки люди сидящие знают почти все, как и не менее печального его соседа — поселок Харп, «Полярную сову». Создававшиеся в 60-е годы прошлого века как ломочные лагеря в тяжелых природных условиях Крайнего Севера, они остались таковыми по сей день. Их цель — не исправлять людей, не привлекать заключенных к труду (кроме как убирать снег восемь месяцев в году тут заняться нечем), а превращать их в стадо послушных скотов. И эта задача успешно выполняется вот уже в течение многих лет с большим успехом. В принципе, любое пенитенциарное заведение в России создается именно для того, чтобы ломать и уничтожать, перемалывать человеческие тела и судьбы. Просто где-то этот вопрос решается более буднично и рутинно, а где-то он поставлен на поток и возведен в немыслимую извращенную степень.
Здесь еще с порога тебе дают понять, что ты попал в чистилище, где у тебя нет никаких прав, а жаловаться бесполезно и некому. Прибывших этапом людей бьют нещадно лишь за то, что они существуют, — это так называется «приемка», обязательная процедура, практически ритуал. Тут же приучают тебя обращаться к сотрудникам администрации исключительно «гражданин начальник» и спрашивать разрешения на совершение любого действия, в том числе и для того, чтобы пройти мимо человека в погонах: «Разрешите пройти, гражданин начальник». Здороваться заключенные должны громко и хором, причем неважно, сколько раз ты в этот день уже приветствовал этого сотрудника, обязательно четкое и дружное: «Здравствуйте, гражданин начальник».
Если же ты предпочтешь свой вариант остаться порядочным арестантом, то тебе с помощью прикладных инструментов объяснят, что ты не прав. Большая половина из вновь прибывших еще в карантине бежит в «красные», остальные пытаются крепиться. С теми, кого на горячую сломать не удалось, работают уже вдолгую, применяя психологическое и физическое давление практически на протяжении всего срока.
Пока ты находишься в карантине две недели, тебя регулярно прессуют. Заучивание Правил внутреннего распорядка, распевание патриотических песен и гимна Российской Федерации, хождение строем, чеканя шаг, — обязательные элементы этой начальной программы перевоспитания. Отрицать этот маразм, не соглашаться сотрудничать и подписывать необходимые бумаги отваживаются немногие, но для них существуют отдельные процедуры, проводимые на так называемой «Петровке». Это небольшое отдельное здание с двумя камерами и тремя кабинетами оперативных сотрудников. Тут с непокорными поступают особенно жестоко, как говорится «опера вату не катают». Побои, унижения, электрошокеры, содержание в холодной камере голым или в мокрой робе еще не самое страшное, что с тобой может произойти.
Угрозы изнасиловать, «опустить», наоборот, являются при этом неизменным сопровождением издевательств.
Способ борьбы зэка против подобных пыток один — вскрываться. Лезвием, куском стекла или железа, зубами. Резать, рвать себе вены, чтобы очутиться в тюремной больничке, где можно немного продохнуть от подобного кошмара. Но, «поднявшись» в лагерь после подобной прожарки, злоключения арестанта не заканчиваются. Ты попадаешь в своеобразный зомбиленд, где все официальные правила строго соблюдаются с маразматической и извращенной пунктуальностью, а кроме них существует еще куча своих, местных «наворотов», которые придумала дражайшая администрация. Воевать с этой системой смельчаков находится мало, и если они не примиряются, то их сломают или подставят, замарают грязью, действуя руками других зэков. Особо стойких пакуют на «ешку» — ЕПКТ, находящуюся в соседних Харпах, где располагается следующий круг преисподней.
Продолжение по ссылке в источнике:
Да и лучше опиши тюрьмы на Украине.