Константин Эрнст накопил чудовищные долги. Уже в 2018 году они превысили 20 млрд рублей. Что теперь будет с Первым каналом?
«Долг Первого канала пять лет висит над нами дамокловым мечом. И этот меч уже буквально в миллиметре от нашего сердца», — жаловался гендиректор телецентра «Останкино» Михаил Шубин в своем видеообращении к сотрудникам в октябре 2019 года. Из-за этого «Останкино» начал сокращать сотрудников и может даже остановить вещание. Долги Первого канала еще в 2018 году превысили 20 миллиардов рублей — почти две трети его годовой выручки. Канал задолжал и производителям сериалов, и создателям документального кино, и компаниям, которые занимаются компьютерной графикой, и другим подрядчикам. Спецкор «Медузы» Анастасия Якорева разбиралась, почему многолетний лидер телевизионных рейтингов перестал платить по счетам и как государство собирается спасать один из своих главных медийных ресурсов — и собирается ли вообще.
«Страна сдулась, Первый канал сдулся, рекламный рынок сдулся, подрядчики сдулись», — обреченно перечисляет продюсер, сотрудничавший с Первым каналом. Раньше благодаря заказам Первого у его компании были миллиардные обороты, теперь — миллиардные долги.
Первый канал непрерывно увеличивает задолженность перед подрядчиками после обвала рубля и падения рекламного рынка в 2014 году. Он регулярно просит поддержки у государства, которое, впрочем, не спешит закрывать его долги. К тому же из-за обилия политики и нехватки новых шоу — их теперь не на что снимать — Первый все меньше интересен рекламодателям. На пятки ему наступают развлекательные каналы, которые теперь доступны почти по всей России благодаря переходу на цифровое вещание, а также интернет: в 2019 году затраты на рекламу в нем бюджеты телерекламы.
«На Первом канале — финансовый коллапс, и никто не понимает, как из него выходить», — подтверждает бывший руководитель одной из его дирекций. Однако многие нынешние проблемы канала коренятся еще в 1990-х годах. Именно тогда государство решило, что хочет контролировать свою первую кнопку — но не хочет за это платить.
Пропаганда за счет рекламы
На то, чтобы содержать два больших телеканала за государственный счет, у российского бюджета никогда не хватало денег. Если на 100% государственный ВГТРК всегда субсидировался, то у Первого (до 2002 года — ОРТ) все было не так благополучно. С момента основания ОРТ в 1994 году государство владело каналом лишь на 51%. Другая половина в 1990-х принадлежала олигарху Борису Березовскому — а потом перешла к бизнесмену Роману Абрамовичу.
В середине 1990-х ОРТ существовало на деньги компании «Сибнефть», которую государство передало Березовскому и Абрамовичу под условие финансировать канал. Однако в 1998 году из-за мирового финансового кризиса проблемы начались и у него. Канал не мог расплатиться с производителями передач, автопарк был арестован, и корреспондентам приходилось выпускать репортажи из студий, а не с мест событий. Тогда прожить каналу помог кредит от ВЭБа на 100 миллионов долларов, выданный по специальному указу президента Бориса Ельцина.
Тем не менее, контролировать Первый государство всегда хотело полностью. Владея почти половиной канала, Абрамович все равно не мог влиять на его политику «без согласования с российским государством», утверждал он в 2011 году во время с Березовским в Лондоне. «Контроль над каналом фактически был у государства, а вот обязанности по финансированию — нет», — подтверждает бывший член совета директоров Первого.
Зато в 2000-х начала расти цена на нефть — а вместе с ней и рекламный рынок. За десять лет — с 2000-го по 2010 год — траты на телерекламу в России выросли в 20 раз — с 6,6 миллиарда рублей до 110 миллиардов. Рекламу на федеральном телевидении продавала компания «Видео Интернешнл», основанная Михаилом Лесиным, который позднее стал министром печати. «Лесин по сути придумал, как финансировать государственную пропаганду за счет коммерческих компаний», — вспоминает медиаменеджер, пожелавший остаться неизвестным. «В маленьких городах у людей было по два канала — Первый и ВГТРК. Бизнес был готов платить за этот охват», — объясняет бывший член совета директоров Первого. Канал начал окупать свое существование.
До 2014 года Первый канал жил на широкую ногу. Он мог позволить себе снимать много пилотных серий телесериалов, оплачивать права на зарубежные форматы телешоу — например, «Голос» и «Кто хочет стать миллионером», показывать по две премьерные серии сериалов за вечер, ставить в эфир неформатные продукты — вроде сериалов «Оттепель» Валерия Тодоровского или «Школа» Валерии Гай Германики. Константина Эрнста, который последние 20 лет возглавлял канал, всегда больше интересовало творчество, чем деньги — в этом единодушны все собеседники «Медузы».
Дивиденды канал тоже платил крайне редко — в 2012 году на это жаловалось Росимущество. «Нет никакой надежды, что акции [Первого канала] когда-нибудь принесут серьезные доходы», — подтверждал Абрамович во время разбирательства с Березовским. «Первый никогда не был озабочен заработком, он все вкладывал в производство и сводил баланс в ноль, и это всех устраивало», — объясняет бывший сотрудник канала.
В 2019 году канал снова сменил владельцев: Абрамович полностью избавился от его акций, и сейчас основные доли в нем принадлежат Росимуществу, «Национальной медиа группе» Юрия Ковальчука, приближенного к президенту Владимиру Путину, и государственному банку ВТБ.
Слишком творческий директор
«Эрнст — очень плохой бизнесмен, — говорит топ-менеджер одного из телеканалов. — Недаром он раньше был и никогда не был гендиректором, это разные профессии. У него слишком большая творческая жадность, он хочет все снимать, все запускать, заказывать больше, чем нужно. Про деньги он обычно говорит так — я разберусь, это мой вопрос. Вы делайте». Один из руководителей дирекции, работавший на Первом, вспоминает, что финансы Эрнста действительно интересовали мало: «Мы были такие дети галактики тогда. Ты выдумывай, про деньги без тебя решат».
